Паричское женское училище
Раздел № 8. Судьбы.
Судьба Софьи Фёдоровны Прорвич, воспитанницы Паричского женского училища.
Софья Фёдоровна Прорвич
Православная писательница. Её литературные труды известны ещё немногим. Софию Прорвич хорошо знали читатели в Западной Беларуси. Прорвич - религиозная писательница. В Беларуси София Прорвич продолжает оставатся неизвестной. Произведения Прорвич разбросаны по многим, теперь уже очень редким изданиям. В Национальнай библиотеке Беларуси нет ни одного номера Варшавсккого еженедельника «Воскресное чтенiе», где чаще всего печатались произведения писательницы. Место в Беларуси, где можно найти номера журнала «Воскресное чтенiе» - Брестский архив.
Василий Николаевич Тумилович историк из г. Лунининца, участник многих международных и республиканских научно – практических конференций по вопросам истории и краеведения, провёл исследования жизненного пути и творчества писательницы.
Её жизненные пути, пути отца, брата, мужа, дочери затронули местечко Паричи. Отец Софьи в 1848 году был рукоположен в диаконы, и 4 февраля был направлен на службу в Паричскую Свято – Духовскую церковь, правда уже 30 августа ему пришлось переехать к другому месту службы. Софья, дочь священника из Оздамич Фёдора Чистякова 12 лет, принята в Паричское женское училище в 1872 году, где получала образование 6 лет. Через некоторое время она поступает в Санкт – Петербургский университет. Николай Павлович Прорвич, будущий муж писательницы, окончив минскую духовную семинарию, работал в Паричском женском духовном училище. В этом же училище работал с 1877 года родной брат Софии Фёдоровны – Александр Чистяков, учитель замеченный и отмеченный наградами, как талантливый педагог, сделавший позже удачную карьеру: за 25 лет своей работы он дослужился до надворного чиновника и был награждён тремя орденами. Средняя дочь Софии Прорвич, Надежда тоже закончила Паричское женское училище духовного ведомства перед первой мировой войной.
Софию Прорвич читатели воспринимают, как религиозную писательницу, ведь таковой она является в первую очередь. Воспринимая мир через призму религиозного сознания, она много внимания уделяла также вопросам воспитания детей и молодёжи, роли женщины в семье и обществе, широко освещала вопросы любви к Родине, под которой понимала родное Полесье. К сожалению в последние годы жизни она лишилась зрения.
Молитва слепой
Господи помилуй! Господи
прости!
Помоги мне, Боже, крест свой
донести.
Мрачные туманы, серые вуали,
Вьются пред очами, заслоняя
дали.
Небу, свету.солнцу не внимают
очи,
Только думы дышут, словно
сказки ночи.
Книги – моя радость – мне
теперь, не зримы:
Утомились очи – рок
неумолимый…
Ах, унынья слёзы обжигают
душу!
Но я тёплой веры в Бога не
нарушу…
Господи помилуй! Господи
прости!
Помоги, мне, Боже, крест свой
донести…
Альманах “Лунінецкая муза” № 5
Василий Тумилович
Возрождение забытого имени...
Отец писательницы
В поисках материалов об отце писательницы пришлось обращаться в ряд архивов. Необходимые сведения о нём сохранились в столичном Национальном историческом архиве Беларуси (НИАБ):
«По клировой ведомости Якимо-Слободской Николаевской церкви за 1858 год показан сверхштатный диакон Фёдор Васильевич Чистяков, 32-х лет, дьячковский сын, по увольнении из низшего отделения Минской духовной семинарии в 1843 году сентября 6 дня определён был дьячком к Петриковской Воскресной церкви.
1844 года октября 26 дня определён в Пинское духовное правление помощником столоначальника.
1845 года июня 27 перемещён Новогрудского уезда в Волнянский Святотроицкий монастырь на должность псаломщика, письмоводителя и учителя девиц, находящихся в оном монастыре на воспитании.
1848 года июня 4 рукоположен в диакона Борисовского уезда, к Хлопеницкой Успенской церкви, грамоту имеет.
1 октября переведен к Слуцкому Николаевскому собору.
1849 года февраля 4 дня перемещён Бобруйского уезда к Парицкой Свято-Духовской церкви.
Того ж года августа 30 перемещён к Лаховской Рождества Богородицы церкви Мозырского уезда».
Лахва оказалась седьмым местом службы отца Софии Прорвич — о. Фёдора Чистякова. Частые переводы, нищенское содержание и бесправие перед священником — настоятелем — привели к острому конфликту между двумя священнослужителями: диакон Фёдор, требуя улучшить свое материальное положение, «взорвался»:
«1852 года октября 15 дня за дерзость против священника Станислава Плыщевского и причинение ему тяжкой обиды тасканием за волосы и ругательственными словами о. Фёдор отрешён от диаконского места Лаховской церкви и с запрещением ему священнослужения и ношения рясы определен Речицкого уезда к Брагинской Николаевской церкви на дьячковское место под строгий надзор благочинного.
1854 года марта 3 дня по резолюции Его Высокопреосвященства разрешено ему священнослужение и ношение рясы.
1854 года октября 9 назначен к Якимослободской церкви.
Рекомендуется так: поведения хорошего, обучает поселянских детей грамоте».
Да, именно так — «поведения хорошего» — невзирая на полуторагодовый запрет в священнослужении! Ведь правящему архиерею было ясно, что доведённый до нищеты, постоянно унижаемый диакон вынужден был восстать против настоятеля!
После снятия запрета — назначение в Якимовичскую Слободу: здесь о. Фёдора ждало весьма приличное для диакона содержание, но не от казны или от прихода, а от частного лица — «тамошнего помещика Ивана Адамовича»:
«При Якимо-Слободской Николаевской церкви диакон Фёдор Чистяков остаётся на положении таком, какое предназначено и утверждено для диакона при Парицкой Свято-Духовской церкви помещиком Г. Пущином, а именно:
— озимого и ярового хлеба по равной части, двенадцать с половиною четвертей,
— льну два пуда,
— пеньки один пуд,
— горячего вина, или вместо оного другими продуктами два ведра,
— сена на две лошади и две коровы,
— жалованья восемьдесят рублей в серебре,
— сверх того две слуги и помещение.
Все вышепрописанное будет выдаваться по четвертям года, а сено — по надобности.
Новоопределённый же к Якимо-Слободской Николаевской церкви диакон Фёдор Чистяков обязан:
1) Завесть училище и в оном обучать мальчиков чтению, письму, цветоводству, по возможности и простому придворному пению;
2) Обучать девочек молитвам Богу;
3) Служить в церкви диаконом».
Само собою разумеется, что мальчики также должны были знать молитвы, а вот девочкам грамота была как будто и не обязательна, во всяком случае, прямого указания на обучение их грамоте нет.
Училище о. Фёдору удалось «завесть», но долго пользоваться высоким приходским содержанием не пришлось: вскоре по-следовали новые перемещения: Бегомль, Узда, Ольгомель, Оздамичи. Частые переводы не давали возможности семье обжиться, «пустить корни» в родной земле, почувствовать достаток и уют оседлой жизни.
Частые переезды объясняются тем, что приходы в западных епархиях были заражены униатством, которое Российская империя вкупе с православной церковью хотела побыстрее искоренить. Гоняя священника с прихода на приход, можно было легко избежать возврата к унии.
Оздамичи, «полесская глушь» — двенадцатый (!) приход главы семейства, где семья Чистяковых остановилась навсегда.
Да, в Оздамичах прошло детство писательницы; Оздамичи она называет своей родиной, и кто будет оспаривать это? Но... есть одно существенное «но»: её рождение не зарегистрировано в книге Оздамичской церкви, и вот по какой причине. Семья проживала в соседнем Ольгомеле, где и родилась София Фёдоровна. Это примерно в 2-х км от Оздамич. Ольгомельская церковь — бывшая униатская, и архиерей решил Ольгомельскую церковь закрыть, а жителей Ольгомеля приписать к соседнему Оздамичскому приходу. Бывшие униатские приходы, силой или «добровольно» переведенные в православие, тогда массово закрывались. Последовали грозные предписания архиерея и благочинного: от о. Фёдора требовали немедленно переселиться из Ольгомеля в Оздамичи, о чём было заведено соответствующее дело.
Документация ставшей уже приписной Ольгомельской церкви была сдана благочинному и затерялась: выяснить точную дату рождения писательницы так и не удалось.
Вероятно, ольгомельские жители в нравственном плане отличались от оздамичан несколько в лучшую сторону: в 1854 году «слава» об Оздамичах загремела не только на всю округу, но и на всю епархию. Дела, заведенные в те годы и хранящиеся теперь в минском архиве НИАБ, шокируют своими названиями.
«Дело о изнасиловании дьячком оздамичской церкви Михаилом Мицкевичем жены заштатного дьячка сей же церкви Григория Сулковского Елисаветы. Началось 27 мая 1854 г. Кончено 9 октября 1854 г. на 41 листе».
Неизвестно, кто был бы следующей жертвой сексуально неудержимого дьячка, если бы не повлекло его на подвиги иного рода: зачесались кулаки. Не успели «кончить» дело об изнасиловании — завели новое. «Дело о причинении заштатному дьячку Оздамичской церкви Григорию Сулковскому побоев дьячком сей же церкви Михаилом Мицкевичем и его женою Александрою. Началось 8 октября 1858 г. На 40 листах».
Настоятель церкви о. Даниил Шелютин, не выдержав дьячковских скандалов, ушел на другой приход: перевелся в Белоушу. Правда, «дело о переводе» волокитили в епархиальной канцелярии... аж 4 года. Но теперь дьячки были предоставлены сами себе! Наконец, в марте 1863 года в Оздамичи назначили священника Павла Прорвича: его сын Николай станет позже мужем писательницы. А пока босоногое детство Софии проходило в Ольгомеле, а её будущего мужа — в Оздамичах, родители-соседи успели познакомиться и сдружиться. Их дети, став взрослыми, поженились, и София Чистякова получает фамилию мужа: Прорвич.
Отец Павел добился перевода на отдельный приход скандально известного дьячка Мицкевича, но начались недоразумения с дьячком Сулковским. Всё тот же многострадальный дьячок Сулковский, семья которого натерпелась от М. Мицкевича, обижен на этот раз настоятелем: последний заставил его «нанять на свой счет и удерживать на своем столе учителя для обучения прихожанских детей..., а сам участвовать в сем совершенно отказался, несмотря на то, что два сына его там же учатся».
Один из этих двух «сынов» настоятеля, учеников оздамичской школы, — будущий муж писательницы; его одноклассницей, возможно, была и София — будущая жена Николая Прорвича.
Альманах “Лунінецкая муза” № 5
Василий Тумилович
Возрождение забытого имени...
Ступеньки в жизнь
По отрывочным сведениям из «Воскресного чтенія» было известно, что С. Прорвич училась в свое время в Санкт-Петербургском университете. Но для поступления в университет нужно было закончить или гимназию, или приравненное к ней учебное заведение. Здесь в самый раз подсказало исследователю выход из положения одно из произведений С. Прорвич, в котором она с теплотой вспоминает встречу в Почаевском монастыре с прибывшей паломницей — своей давней знакомой по учебе в Паричах. В Паричах (теперь в Светлогорском районе) было женское епархиальное училище духовного ведомства. В это училище принимали девочек в возрасте примерно 10 лет, а в редких случаях принимали и моложе. Если С. Прорвич там училась, то это могло быть в 60-70-х годах ХІХ века. Значит, нужно найти и просмотреть списки воспитанниц училища за эти годы и проверить, нет ли среди них дочери оздамичского священника Софии Чистяковой... Такие списки могли быть напечатаны в журнале «Минские епархиальные ведомости»; именно в «Ведомостях» за 1878 год и нашелся долгожданный ответ «о приеме девиц духовного звания в паричское училище в 1872 году...»: «Принять... дочь оздамичской церкви священника Фёдора Чистякова, Софию, 12 лет». Так был вычислен примерный год рождения писательницы — 1860-й, а её девичья фамилия — Чистякова — была известна исследователю давно...
Вернёмся, однако, к годам детства писательницы.
Убедившись, что в Паричском епархиальном училище учились шесть лет, легко можно определить, что закончить училище Софья могла в 18-летнем возрасте, в 1878 году.
В год окончания училища она поступает в Санкт-Петербургский университет, где обучались четыре года. Этот период Софии мог продолжаться четыре года и по другой причине: в 1882 г. она была уже замужем, а её муж успел после этого принять священнический сан.
Места, связанные с жизнью С. Прорвич, удалось успешно определить по служебным перемещениям её мужа: они печатались в «Епархиальных ведомостях».
Николай Павлович Прорвич, будущий муж писательницы, закончив минскую духовную семинарию, работал в Паричском женском училище.
В этом же училище работал с 1877 года родной брат Софии Фёдоровны — Александр Чистяков, учитель, через некоторое время замеченный и отмеченный начальством как талантливый педагог, сделавший позже довольно удачную карьеру: за 25 лет педработы он дослужился до чина надворного советника и был награждён тремя орденами: св. Станислава 2-й и 3-й степени, св. Анны 3-й степени.
По сравнению со своим «швагром» (шурином) Николай Прорвич выглядел куда скромнее! Женившись, Николай Прорвич решает уйти из училища на приход: 30 августа 1882 г. он рукоположен во священника и назначен настоятелем Ванюжицкой церкви Мозырского уезда. Семья молодоженов поселяется на два года в Ванюжичах.
Ванюжичи, кстати, примечательны тем, что здесь в разное время проживали по крайней мере два забытых православных писателя: в 1882-1884 гг. — София Прорвич, с 1906 г. — свящ. Михаил Костко, бывший учитель народного училища.
В 1884 г. он попросил перемещения на другой приход и был назначен в Лясковичи (Петриковского р-на), с 11 августа.
В Лясковичах Прорвичи прожили полных шесть лет. Нельзя сказать, чтобы на котором-либо из приходов о. Николай забрасывал учительскую работу. На Лясковичском приходе за успешное преподавание Закона Божия в народных училищах о. Николай получил благодарность от Училищного Совета Минской Дирекции.
В Лясковичах в семье Прорвичей родились дочери Любовь (17.09.1888-29.10.1974, Лунинец) и Надежда (умерла 07.03.1972, Лунинец). Правда, в свидетельстве о смерти Любови (в архиве Лунинецкого ЗАГС) местом её рождения указаны не Лясковичи, а уездный центр Мозырь.
В 1892 г. семья Прорвичей переезжает в Новогрудский уезд: о. Николая переводят к Райчанской церкви. Здесь он проявил себя не только как учитель и священник, но и как строитель: 7 ноября того же года, согласно избранию духовенства, о. Николая утверждают в качестве члена строительного комитета по 1-му благочинническому округу. В Райче «объявляется благодарность епархиального начальства свящ. Николаю Прорвичу за пожертвование в ту же Райчанскую церковь иконы святителя Николая, стоимостью 18 р.»
Конечно, благодарность о. Николаю не сравнить с той наградой, которую получил оставшийся в Паричском училище брат жены: в том же году А. Чистяков указом императора награжден орденом св. Анны 3-й ступени.
В Райче семья Прорвичей прожила семь лет.
14 апреля 1899 г. свящ. Николай Прорвич «перемещен, согласно прошению, на таковое же место к Свислочской Успенской церкви Бобруйского уезда», но на этом приходе о. Николай пробыл меньше всего — полтора года. В Свислочи Прорвичи встретили начало трагического для своей семьи ХХ века...
25 октября 1901 г. его переводят «на таковое же место» к Лунинецкой церкви. 25 октября... Кто бы мог тогда догадаться, что эта дата через 16 лет явит в России октябрьскую революцию, жертвами которой станут отец и сын Прорвичи!
А пока отец Николай трудится в Лунинце (в то время — селе), ему пригодился и опыт учителя, и опыт строителя.
Здесь он вскоре получает очередную священническую награду: «по вниманию к усердному прохождению пастырьского служения при добром поведении на основании определения епархиального начальства от 23 июля — 1 августа сего 1902 г. удостоен награждения бархатною фиолетовою скуфиею».
А у брата жены Александра — надворного советника — уже два месяца украшал грудь второй орден — св. Станислава 2-й степени!.
Опыт строителя, полученный в Райче, пригодился: о. Николай строит дом в Лунинце, который сохранился до сих пор.
Трудолюбие о. Николая позже отметит Я. Колас на страницах своей трилогии «На ростанях».
Отец Николай занимался в Лунинце активной просветительской деятельностью. «Епархиальные ведомости» сообщают, что «свящ. Н. Прорвич, учитель: провел в Лунинце 8 чтений о деятельности Палестинского общества; на чтениях присутствовало 1200 слушателей»
В Лунинце Прорвичи остановились уже навсегда. Здесь стали взрослыми их дети: три дочери и сын. Здесь закончилась жизнь четырех членов семьи. За отцом Николаем замечена одна человеческая слабость: этот священник страсть как любил синематограф — кино. Специальные кинозалы были тогда лишь в больших городах. Кино в Лунинце показывали в обычной комнате, в доме недалеко от церкви. Отец Николай заранее приходил к хозяину синематографа, садился в отдельный от зрителей комнате и через щёлку или из-за ширмы смотрел кино. Хотя киноленты той поры не содержали сцен секса, ужасов и насилия, видеть священника среди кинозрителей было бы не совсем этично... И о. Николай смотрел фильм отдельно от зрителей, стараясь не смущать их своим присутствием.
Отец Николай отличался и тем, что разгильдяев возле себя не терпел. Работавший в Лунинце младший учитель Г. Крейдич часто получал от строгого о. Николая замечания за недопустимо неряшливый для учителя внешний вид. Позже Г. Крейдич в письме Я. Коласу оставил об о. Николае самые негативные воспоминания:
«В том же году (1904) по милости попа Прорвича-Прожорича и зав. школой Корытьки знакомый вам школьный инспектор Кедров А.П. уволил меня из школы за непосещение церкви».
С началом революции 1917 г. и гражданской войны для семьи Прорвичей наступило очень тревожное время: большевики видели в религии и духовенстве идеологическую опору ненавистного народу самодержавия. Православие, сросшееся с государственным аппаратом, платило Молоху революции жизнями своих сыновей и дочерей. Отец Николай был одной из жертв гражданской войны: теснимый врагами, был доведён до самоубийства — застрелился.